Я живу и знаю: где-то 

в стуже тихой, неземной 

Жени Рудневой планета 

проплывает надо мной.

Женя Руднева не слышит, 

не услышит никогда. 

Выше смерти, жизни выше 

одинокая звезда.

В небесах иного цвета, 

чем привычный небосвод, 

Жени Рудневой планета, 

как жемчужина, плывет.

Женя... 

Нет, не просто Чкалов 

было небо в те года. 

Эта девочка мечтала: 

в небе есть ее звезда!

Но когда взметнулось пламя, 

выжигая синь дотла, 

Женя небушко крылами, 

как ребенка, обняла, 

в небо будущее веря, 

в зло направив два крыла, 

металлического зверя 

звездным пламенем сожгла 

и взошла над высотою, 

посылая луч земле, 

отдаленною звездою 

у Вселенной на крыле...

Продолжением полета, 

славы ратного труда, 

все погибшие пилоты 

в списках неба — навсегда, 

все подруги боевые 

с синью Родины в глазах, 

что в истории впервые 

воевали в небесах.

Эти летчицы-девчонки — 

им в землянках бы не стыть, 

им свои носить бы челки, 

крепдешины бы носить...

Вот стоит одна в шинельке — 

как весенняя ветла. 

Генерал — взглянула мельком, 

отвернулась и пошла.

— Это что, у мамы дома? 

А устав? А ну сюда! 

— Я с мужчиной, с незнакомым, 

не общаюсь никогда.

«Покомандуй тут...» 

Дивчина 

загрустила у винта. 

Не заводится машина. 

Плачет краля. 

Ну, беда. 

Эх, вояки, пополненье... 

Но сердитый генерал 

в День Победы на колени 

перед ними молча встал 

и от имени России 

перед Знаменем полка 

тронул щеку через силу 

там, где дрогнула щека.

А над ними выше неба 

проплывала неспроста 

неизвестная планета — 

отмечтанная звезда.

И когда ее откроет 

кто-то, ныне молодой, 

Золотой Звездой Героя 

вспыхнет имя над землей; 

и, людским теплом согрета, 

драгоценней всех камней, 

Жени Рудневой планета 

светит в памяти моей.

1977                                              Феликс Чуев